На другой день это было 7 января день иоанна крестителя орлов

На другой день, 24 июня, в праздник рождества св. Иоанна Предтечи и, вместе, в праздник ордена св. Иоанна Иерусалимскоro, весь Кавалергардский корпус со штандартом был расставлен внутри Павловского дворца or кавалерской до картинной залы. Православные верующие в эту субботу отметят Собор Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. В народном календаре этот день получил название Иван Бражник и стал ассоциироваться у людей с определенными запретами и традициями. Православные верующие 20 января отмечают Собор Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. В народе дату прозвали Иваном Бражником, или Перезимником и связывали с ней различные запреты. Народный праздник со старинными приметами 20 января 2023 года назван в честь почитаемого в этот день Иоанна Крестителя – Предтечи.

Помолиться Иоанну Крестителю дома

  • Не забыть сделать на рождество Иоанна Крестителя 7 июля
  • Помощь телеканалу
  • Рассказ неизвестного человека (Чехов А. П., 1893)
  • Навигация по записям
  • День Иоанна Крестителя: почему 20 января нельзя бездельничать

У книжной полки. Александр Орлов. Креститель Руси. Книга для дополнительного чтения по истории

Собор Иоанна Предтечи отмечают на следующий день после праздника Крещения Господня — 20 января (по новому стилю) или 7 января (по новому). (перенаправлено с «День Св. Иоанна в масонстве»). Масоны исторически празднуют два праздника святого Иоанна. Праздник Иоанна Крестителя выпадает на 24 июня и Иоанна Евангелиста на 27 декабря. 20 января в Русской Православной Церкви совершается Попразднство Святого Богоявления и Собор Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, величайшего из христианских святых. День не является постным. От дней Иоанна Крестителя и доныне Царство Небесное усилием берется, и употребляющие усилие восхищают его. Все пророки и Закон прорекли до Иоанна. Он есть Илия, которому должно прийти. Вечером 6 июля, в канун праздника Рождества честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, митрополит Орловский и Болховский Тихон совершил всенощное бдение в Свято-Иоанно-Крестительском храме города Орла.

День Иоанна Крестителя: почему 20 января нельзя бездельничать

Праздник Рождества Иоанна Предтечи в Свято-Алексиевском женском монастыре города Саратова. Проповедь святителя Луки (Войно-Ясенецкого) в день рождества Иоанна Крестителя. Святой Великий Пророк Предтеча и Креститель Господень Иоанн. В 7-й главе Евангелия от Луки есть слова: «Иоанн, призвав двоих из учеников своих, послал к Иисусу спросить: Ты ли Тот, Который должен прийти, или ожидать нам.

7 июля — Рождество честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна

Вся жизнь Иоанна Крестителя была примером для его современников, однако одно событие стоит в ней особняком. Это Крещение им в водах реки Иордан Иисуса Христа. Поэтому еще один праздник в честь Иоанна отмечается через день после праздника Крещения Господня. На другой день — это было 7 января, день Иоанна Крестителя — Орлов после завтрака надел черный фрак и орден, чтобы ехать к отцу поздравить его с ангелом. Чехов А. П., Рассказ неизвестного человека. Что значит слово «орвуян» в словаре? На другой день Орлов вернулся к обеду, и они помирились. В первый четверг после этого Орлов жаловался своим приятелям на невыносимо тяжелую жизнь; он много курил и говорил с раздражением: Это не жизнь, а инквизиция. Со дней Иоанна Крестителя и доныне Царство Божье стремительно продвигается вперед, и прилагающие усилие имеют доступ в него. Ведь весь Закон и пророки пророчествовали до Иоанна, и если вы готовы это принять, то он – Илия, который должен прийти. Православные верующие 20 января отмечают Собор Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. В народе дату прозвали Иваном Бражником, или Перезимником и связывали с ней различные запреты. читайте на ФедералПресс.

Рождество Иоанна Крестителя

На другой день – это было 7 января, день Иоанна Крестителя – Орлов после завтрака надел черный фрак и орден, чтобы ехать к отцу поздравить его с ангелом. Нужно было ехать к двум часам, а когда он кончил одеваться, было только половина второго. день в январе, Двадцатого - праздник желанный В морозной, метельной поре! В снегу ходят белые гуси И утки чернеют в реке, Что семечки Детки, бабуси, - С кормёжкой при щедрой руке. самый чтимый святой. В переводе с еврейского языка Иоанн означает «благодать Божия». Родился великий Пророк от праведных родителей. В эту дату в церквях отмечают день Иоанна Крестителя (Иоанна Предтечи), поскольку на следующий день после большого церковного праздника, по традиции, вспоминаются святые, которые были причастны к этому событию.

Значимые факты о святом пророке и предтече Господнем Иоанне Крестителе.

Орлов поцеловал ее еще раз и, не сказав ни слова, вышел в смущении. Когда уже за дверью щелкнул замок, он остановился на средине лестницы в раздумье и взглянул наверх. Мне казалось, что если бы сверху в это время донесся хоть один звук, то он вернулся бы. Но было тихо.

Он поправил на себе шинель и стал нерешительно спускаться вниз. У подъезда давно уже ждали извозчики. Орлов сел на одного, я с двумя чемоданами на другого.

Был сильный мороз, и на перекрестках дымились костры. От быстрой езды холодный ветер щипал мне лицо и руки, захватывало дух, и я, закрыв глаза, думал: какая она великолепная женщина! Как она любит!

Даже ненужные вещи собирают теперь по дворам и продают их с благотворительною целью, и битое стекло считается хорошим товаром, но такая драгоценность, такая редкость, как любовь изящной, молодой, неглупой и порядочной женщины, пропадает совершенно даром. Один старинный социолог смотрел на всякую дурную страсть как на силу, которую при уменье можно направить к добру, а у нас и благородная, красивая страсть зарождается и потом вымирает как бессилие, никуда не направленная, не понятая или опошленная. Почему это?

Извозчики неожиданно остановились. Я открыл глаза и увидел, что мы стоим на Сергиевской, около большого дома, где жил Пекарский. Орлов вышел из саней и скрылся в подъезде.

Минут через пять в дверях показался лакей Пекарского, без шапки, и крикнул мне, сердясь на мороз: — Глухой, что ли? Отпусти извозчиков и ступай наверх. Ничего не понимая, я отправился во второй этаж.

Я и раньше бывал в квартире Пекарского, то есть стоял в передней и смотрел в залу, и после сырой, мрачной улицы она всякий раз поражала меня блеском своих картинных рам, бронзы и дорогой мебели. Теперь в этом блеске я увидел Грузина, Кукушкина и немного погодя Орлова. Если будут письма и телеграммы, то каждый день приноси их сюда.

Дома, конечно, скажешь, что я уехал и велел кланяться. Ступай с богом. Когда я вернулся домой, Зинаида Федоровна лежала в гостиной на софе и ела грушу.

Горела только одна свеча, вставленная в канделябру. Приказали кланяться. Я пошел к себе в лакейскую и тоже лег.

Делать было нечего и читать не хотелось. Я не удивлялся и не возмущался, а только напрягал мысль, чтобы понять, для чего понадобился этот обман. Ведь так только подростки обманывают своих любовниц.

Неужели он, много читающий и рассуждающий человек, не мог придумать чего-нибудь поумнее? Признаюсь, я был неплохого мнения об его уме. Я думал, что если бы ему понадобилось обмануть своего министра или другого сильного человека, то он употребил бы на это много энергии и искусства, тут же, чтобы обмануть женщину, сгодилось очевидно то, что первое пришло в голову; удастся обман — хорошо, не удастся — беда не велика, можно будет солгать во второй раз так же просто и скоро, не ломая головы.

В полночь, когда в верхнем этаже над нами, встречая Новый год, задвигали стульями и прокричали ура, Зинаида Федоровна позвонила мне из комнаты, что рядом с кабинетом. Она, вялая от долгого лежанья, сидела за столом и писала что-то на клочке бумаги. Выйдя затем на улицу, я прочел на клочке: «С Новым годом, с новым счастьем.

Скорей телеграфируй, скучаю ужасно. Прошла целая вечность. Жалею, что нельзя послать по телеграфу тысячу поцелуев и самое сердце.

Будь весел, радость моя. Я послал эту телеграмму и на другой день утром отдал расписку. IX Хуже всего, что Орлов необдуманно посвятил в тайну своего обмана также и Полю, приказав ей принести сорочки на Сергиевскую.

После этого она со злорадством и с непостижимою для меня ненавистью смотрела на Зинаиду Федоровну и не переставала у себя в комнате и в передней фыркать от удовольствия. На другой день нового года Зинаида Федоровна позвала меня в свою комнату и сообщила мне вполголоса, что у нее пропало черное платье. И потом ходила по всем комнатам, бледная, с испуганным и негодующим лицом и разговаривала сама с собой: — Каково?

Нет, каково? Ведь это неслыханная дерзость! За обедом она хотела налить себе супу, но не могла, — дрожали руки.

И губы у нее дрожали. Она беспомощно поглядывала на суп и пирожки, ожидая, когда уймется дрожь, и вдруг не выдержала и посмотрела на Полю. Вы уходите отсюда совсем… совсем!

Сейчас же уходите! Они меня нанимали. Как они прикажут, так и будет.

Я тут хозяйка! Зинаида Федоровна бросила на стол салфетку и быстро, с жалким, страдальческим лицом, вышла из столовой. Поля, громко рыдая и что-то причитывая, тоже вышла.

Суп и рябчик остыли. И почему-то теперь вся эта ресторанная роскошь, бывшая на столе, показалась мне скудною, воровскою, похожею на Полю. Самый жалкий и преступный вид имели два пирожка на тарелочке.

Посмотрим, кто из нас первая уйдет! Позвонила Зинаида Федоровна. Она сидела у себя в комнате, в углу, с таким выражением, как будто ее посадили в угол в наказание.

Да не уходите из дому, — сказала она мне вслед, — мне страшно оставаться одной. Потом мне почти каждый час приходилось бегать вниз к швейцару и спрашивать, нет ли телеграммы. Что за жуткое время, должен признаться!

Зинаида Федоровна, чтобы не видеть Поли, обедала и пила чай у себя в комнате, тут же и спала на коротком диване, похожем на букву Э, и сама убирала за собой постель. В первые дни носил телеграммы я, но, не получая ответа, она перестала верить мне и сама ездила на телеграф.

Всех выслушал князь Владимир, а потом обратился к старейшинам, испрашивая их совета. Что ответите? И сказали ему бояре и старцы: «Знай, князь, что своего никто не бранит, а только восхваляет. А вернувшись, сказали князю, что лишь когда вступили на Греческую землю, и ввели их туда, где служат греки Богу своему, то и не знали — на небе или на земле они.

Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмёт потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать». И спросил Владимир: «Где примем Крещение? В соответствии с византийскими традициями на крестителя Руси возлагалось благостное бремя справедливого судьи во внутригосударственных делах, первого защитника державы, ревностного защитника христианства. Слава о правителе Киевской Руси, просветителе язычников, разнеслась во все концы света. И в этой возрастающей славе наступал закат дней великого князя киевского и всея Руси. Этот праздник, по словам Александра Орлова, без преувеличения, можно назвать великим религиозным, национальным, государственным и культурным торжеством.

Подробнее о его жизни можно узнать из этой книги, которая предназначена для школьников и студентов первых курсов гуманитарных вузов, а также всем, кто интересуется русской историей.

Дама в большом тюрбане в ряду позади может быть Амалией Зольмс-Браунфельс , женой Фредерика Генри, принца Оранского , голландского штатхолдера , который дал Палатинскому семейству убежище в изгнании. Альтернативная идентификация обнаруживает портрет Фердинанда II, императора Священной Римской империи , и идентифицирует черты Иоанна Крестителя и Карла I в Англии, хотя он не был обезглавлен до 1649 года, что, вероятно, было намного позже того, как Штробель написал эту работу. Стиль Деталь левого края стола. Изображение стоящих впереди фигур варьируется, и оба мальчика носят костюмы в польских стилях. Стиль фигур на картине Прадо варьируется от реалистичного портрета, обобщенных и идеализированных лиц, особенно среди женщин, и выразительной карикатуры.

Костюмы многих фигур расписаны очень детально и точно, но показанная мода варьируется от французского стиля 1630-х годов до стиля Польши, с некоторыми чисто причудливыми элементами. Два мальчика со свечами перед левым концом стола носят польские стили: от отличительного трехперого шляпного значка szkofia на правой руке на талии до ботинок того, кто смотрит слева, быть портретом. Он также носит изогнутый польский или венгерский тип szabla saber. За двумя мальчиками - фигура неопределенного пола в модифицированной римской военной форме, которую обычно носят богини и аллегорические фигуры в северном маньеризме; похожая фигура изображена перед мюнхенским застольем. Эта смесь, как в изображении лиц, так и в одежде, напоминает многие северные религиозные картины 15-го и 16-го веков, особенно те, на которых изображены Страсти Иисуса. Есть воспоминания о фантастическом стиле гравера Жака Белланжа , еще одного художника, чью родину Лотарингии разоряла война.

Один критик считает, что «размытые края, эклектизм, смешанные регистры и пародийная дефляция поэзии позднего Возрождения отражены в маньеристской живописи, от Жака Белланжа до Бартоломеуса Штробеля». Несмотря на свою позднюю дату, работы Штробеля по-прежнему уходят корнями в Рудольфин Северный маньеризм из Праги , который он впитал в юности. История дата создания картины и обстоятельства ее совершения остаются неясными.

Россия такая же скучная и убогая страна, как Персия.

Интеллигенция безнадежна; по мнению Пекарского, она в громадном большинстве состоит из людей неспособных и никуда не годных. Народ же спился, обленился, изворовался и вырождается. Науки у нас нет, литература неуклюжа, торговля держится на мошенничестве: «не обманешь — не продашь». И всё в таком роде, и всё смешно.

От вина к концу ужина становились веселее и переходили к веселым разговорам. Подсмеивались над семейною жизнью Грузина, над победами Кукушкина или над Пекарским, у которого будто бы в расходной книжке была одна страничка с заголовком: На дела благотворительности и другая — На физиологические потребности. Говорили, что нет верных жен; нет такой жены, от которой, при некотором навыке, нельзя было бы добиться ласок, не выходя из гостиной, в то время, когда рядом в кабинете сидит муж. Девочки-подростки развращены и уже знают все.

Орлов хранит у себя письмо одной четырнадцатилетней гимназистки: она, возвращаясь из гимназии, «замарьяжила на Невском офицерика», который будто бы увел ее к себе и отпустил только поздно вечером, а она поспешила написать об этом подруге, чтобы поделиться восторгами. Говорили, что чистоты нравов не было никогда и нет ее, очевидно, она не нужна; человечество до сих пор прекрасно обходилось без нее. Вред же от так называемого разврата несомненно преувеличен. Извращение, предусмотренное в нашем уставе о наказаниях, не мешало Диогену быть философом и учителем; Цезарь и Цицерон были 150 В три или четыре часа гости расходились или уезжали вместе за город или на Офицерскую к какой-то Варваре Осиповне, а я уходил к себе в лакейскую и долго не мог уснуть от головной боли и кашля.

IV Недели через три после того, как я поступил к Орлову, помнится, в воскресенье утром, кто-то позвонил. Был одиннадцатый час, и Орлов еще спал. Я пошел отворить. Можете себе представить мое изумление: за дверью на площадке лестницы стояла дама с вуалью.

И по голосу я узнал Зинаиду Федоровну, к которой я носил письма на Знаменскую. Не помню, успел ли и сумел ли я ответить ей, — я был смущен ее появлением. Да и не нужен ей был мой ответ. В одно мгновение она шмыгнула мимо меня и, наполнив переднюю ароматом своих духов, которые я до сих пор еще прекрасно помню, ушла в комнаты, и шаги ее затихли.

По крайней мере, с полчаса потом ничего не было слышно. Но опять кто-то позвонил. На этот раз какая-то расфранченная девушка, по-видимому, горничная из богатого дома, и наш швейцар, оба запыхавшись, внесли два чемодана и багажную корзину. И ушла, не сказав больше ни слова.

Все это было таинственно и вызывало у Поли, благоговевшей перед барскими шалостями, хитрую усмешку; она как будто хотела сказать: «Вот какие мы! Наконец, послышались шаги; Зинаида Федоровна быстро вошла в переднюю и, увидев меня в дверях моей лакейской, сказала: — Степан, дайте Георгию Иванычу одеться. Когда я вошел к Орлову с платьем и сапогами, он сидел на кровати, свесив ноги на медвежий мех. Вся его фигура выражала смущение.

Меня он не замечал и моим лакейским мнением не интересовался; очевидно, был смущен и конфузился перед самим собой, перед 151 своим «внутренним оком». Одевался, умывался и потом возился он со щетками и гребенками молча и не спеша, как будто давая себе время обдумать свое положение и сообразить, и даже по спине его заметно было, что он смущен и недоволен собой. Пили они кофе вдвоем. Зинаида Федоровна налила из кофейника себе и Орлову, потом поставила локти на стол и засмеялась.

Приятно легко вздохнуть. С выражением девочки, которой очень хочется шалить, она легко вздохнула и опять засмеялась. Но я умею делать два дела разом: и читать, и слушать. Ваши привычки и ваша свобода останутся при вас.

Но отчего у вас постная физиономия? Вы всегда бываете таким по утрам или только сегодня? Вы не рады? Но я, признаюсь, немножко ошеломлен.

Вы имели время приготовиться к моему нашествию. Я каждый день угрожала вам. Лучше, мой друг. Вырвать больной зуб сразу и — конец.

Вы не смотрите, что я смеюсь; я рада, счастлива, но мне плакать хочется больше, чем смеяться. Вчера я выдержала целую баталию, — продолжала она по-французски. Но я смеюсь, потому что мне не верится. Мне кажется, что сижу я с вами и пью кофе не наяву, а во сне.

Затем она, продолжая говорить по-французски, рассказала, как вчера разошлась с мужем, и ее глаза то наполнялись слезами, то смеялись и с восхищением 152 смотрели на Орлова. Она рассказала, что муж давно уже подозревал ее, но избегал объяснений; очень часто бывали ссоры, и обыкновенно в самый разгар их он внезапно умолкал и уходил к себе в кабинет, чтобы вдруг в запальчивости не высказать своих подозрений и чтобы она сама не начала объясняться. Зинаида же Федоровна чувствовала себя виноватой, ничтожной, неспособной на смелый, серьезный шаг, и от этого с каждым днем все сильнее ненавидела себя и мужа и мучилась, как в аду. Но вчера, во время ссоры, когда он закричал плачущим голосом: «Когда же все это кончится, боже мой?

Тогда он впустил ее в кабинет, и она высказала ему все и призналась, что любит другого, что этот другой ее настоящий, самый законный муж, и она считает долгом совести сегодня же переехать к нему, несмотря ни на что, хотя бы в нее стреляли из пушек. Она засмеялась и продолжала рассказывать, не дотрагиваясь до своего кофе. Щеки ее разгорелись, это ее смущало немного, и она конфузливо поглядывала на меня и на Полю. Из ее дальнейшего рассказа я узнал, что муж ответил ей попреками, угрозами и в конце концов слезами, и вернее было бы сказать, что не она, а он выдержал баталию.

Вы, Жорж, не верите в бога, а я немножко верую и боюсь возмездия. Бог требует от нас терпения, великодушия, самопожертвования, а я вот отказываюсь терпеть и хочу устроить жизнь на свой лад. Хорошо ли это? А вдруг это с точки зрения бога нехорошо?

В два часа ночи муж вошел ко мне и говорит: «Вы не посмеете уйти. Я вытребую вас со скандалом через полицию». А немного погодя гляжу, он опять в дверях, как тень. Ваше бегство может повредить мне по службе».

Эти слова подействовали на меня грубо, я точно заржавела от них, подумала, что это уже начинается возмездие, и стала дрожать от страха и плакать. Мне казалось, 153 что на меня обвалится потолок, что меня сейчас поведут в полицию, что вы меня разлюбите, — одним словом, бог знает что! Уйду, думаю, в монастырь или куда-нибудь в сиделки, откажусь от счастья, но тут вспоминаю, что вы меня любите и что я не вправе распоряжаться собой без вашего ведома, и все у меня в голове начинает путаться, и я в отчаянии, не знаю, что думать и делать. Но взошло солнышко, и я опять повеселела.

Дождалась утра и прикатила к вам. Ах, как замучилась, милый мой! Подряд две ночи не спала! Она была утомлена и возбуждена.

Ей хотелось в одно и то же время и спать, и без конца говорить, и смеяться, и плакать, и ехать в ресторан завтракать, чтобы почувствовать себя на свободе. Мне нравится вот эта, потому что она рядом с твоим кабинетом. Во втором часу она переоделась в комнате рядом с кабинетом, которую стала после этого называть своею, и уехала с Орловым завтракать. Обедали они тоже в ресторане, а в длинный промежуток между завтраком и обедом ездили по магазинам.

Я до позднего вечера отворял приказчикам и посыльным из магазинов и принимал от них разные покупки. Привезли между прочим великолепное трюмо, туалет, кровать и роскошный чайный сервиз, который был нам не нужен. Привезли целое семейство медных кастрюлей, которые мы поставили рядком на полке в нашей пустой холодной кухне. Когда мы разворачивали чайный сервиз, то у Поли разгорелись глаза, и она раза три взглянула на меня с ненавистью и со страхом, что, быть может, не она, а я первый украду одну из этих грациозных чашечек.

Привезли дамский письменный стол, очень дорогой, но неудобный. Очевидно, Зинаида Федоровна имела намерение засесть у нас крепко, по-хозяйски. Вернулась она с Орловым часу в десятом. Полная горделивого сознания, что ею совершено что-то смелое и необыкновенное, страстно любящая и, как казалось ей, страстно любимая, томная, предвкушающая крепкий и счастливый сон, Зинаида Федоровна упивалась 154 новою жизнью.

От избытка счастья она крепко сжимала себе руки, уверяла, что все прекрасно, и клялась, что будет любить вечно, и эти клятвы и наивная, почти детская уверенность, что ее тоже крепко любят и будут любить вечно, молодили ее лет на пять. Она говорила милый вздор и смеялась над собой. Мы не даем никакой цены своему собственному мнению, даже если оно умно, но дрожим перед мнением разных глупцов. Я боялась чужого мнения до последней минуты, но как только послушалась самоё себя и решила жить по-своему, глаза у меня открылись, я победила свой глупый страх и теперь счастлива и всем желаю такого счастья.

Но тотчас же порядок мыслей у нее обрывался и она говорила о новой квартире, об обоях, лошадях, о путешествии в Швейцарию и Италию. Орлов же был утомлен поездкой по ресторанам и магазинам и продолжал испытывать то смущение перед самим собой, какое я заметил у него утром. Он улыбался, но больше из вежливости, чем от удовольствия, и когда она говорила о чем-нибудь серьезно, то он иронически соглашался: «О, да! Он никогда не держал у себя ни кухни, ни лошадей, потому что, как выражался, не любил «заводить у себя нечистоту», и меня и Полю терпел в своей квартире только по необходимости.

Так называемый семейный очаг с его обыкновенными радостями и дрязгами оскорблял его вкусы, как пошлость; быть беременной или иметь детей и говорить о них — это дурной тон, мещанство. И для меня теперь представлялось крайне любопытным, как уживутся в одной квартире эти два существа — она, домовитая и хозяйственная, со своими медными кастрюлями и с мечтами о хорошем поваре и лошадях, и он, часто говоривший своим приятелям, что в квартире порядочного, чистоплотного человека, 155 как на военном корабле, не должно быть ничего лишнего — ни женщин, ни детей, ни тряпок, ни кухонной посуды... V Затем я расскажу вам, что происходило в ближайший четверг. Вернулся домой только один Орлов, а Зинаида Федоровна уехала, как я узнал потом, на Петербургскую сторону к своей старой гувернантке, чтобы переждать у нее время, пока у нас будут гости.

Орлову не хотелось показывать ее своим приятелям. Это понял я утром за кофе, когда он стал уверять ее, что ради ее спокойствия необходимо отменить четверги. Гости, как обыкновенно, прибыли почти в одно время. Он вошел с хитрыми, маслеными глазами, таинственно улыбаясь и потирая с мороза руки.

Гости отправились в спальню и поострили там насчет женских туфель, ковра между обеими постелями и серой блузы, которая висела на спинке кровати. Им было весело оттого, что упрямец, презиравший в любви все обыкновенное, попался вдруг в женские сети так просто и обыкновенно. Здесь Маргарита мечтает о своем Фаусте. И покатился со смеху, как будто сказал что-то ужасно смешное.

Я вглядывался в Грузина, ожидая, что его музыкальная душа не выдержит этого смеха, но 156 я ошибся. Его доброе, худощавое лицо сияло от удовольствия. Когда садились играть в карты, он, картавя и захлебываясь от смеха, говорил, что Жоржиньке для полноты семейного счастья остается теперь только завести черешневый чубук и гитару. Пекарский солидно посмеивался, но по его сосредоточенному выражению видно было, что новая любовная история Орлова была ему неприятна.

Он не понимал, что собственно произошло. Пекарский расчесал пальцами свою большую бороду и задумался, и молчал потом до самого ужина. Когда сели ужинать, он сказал медленно, растягивая каждое слово: — Вообще, извини, я вас обоих не понимаю. Вы могли влюбляться друг в друга и нарушать седьмую заповедь , сколько угодно, — это я понимаю.

Да, это мне понятно. Но зачем посвящать в свои тайны мужа? Разве это нужно? Гораздо честнее обманывать человека, чем портить ему порядок жизни и репутацию.

Я понимаю. Вы оба думаете, что, живя открыто, вы поступаете необыкновенно честно и либерально, но с этим... Орлов ничего не ответил. Он был не в духе и ему не хотелось говорить.

Пекарский, продолжая недоумевать, постучал пальцами по столу, подумал и сказал: — Я все-таки вас обоих не понимаю. Ты не студент и она не швейка. Оба вы люди со средствами. Полагаю, ты мог бы устроить для нее отдельную квартиру.

Почитай-ка Тургенева. Я уже читал. Поэтому не жить с женщиной, которая тебя любит, в одной квартире — значит отказывать ей в ее высоком назначении и не разделять ее идеалов. Да, душа моя, Тургенев писал, а я вот теперь за него кашу расхлебывай.

Я не только не хотел, но даже не мог думать, что это когда-нибудь случится. Когда она говорила, что переедет ко мне, то я думал, что она мило шутит. Все засмеялись. На любовь я прежде всего смотрю как на потребность моего организма, низменную и враждебную моему духу; ее нужно удовлетворять с рассуждением или же совсем отказаться от нее, иначе она внесет в твою жизнь такие же нечистые элементы, как она сама.

Чтобы она была наслаждением, а не мучением, я стараюсь делать ее красивой и обставлять множеством иллюзий. Я не поеду к женщине, если заранее не уверен, что она будет красива, увлекательна; и сам я не поеду к ней, если я не в ударе. И лишь при таких условиях нам удается обмануть друг друга и нам кажется, что мы любим и что мы счастливы. Но могу ли я хотеть медных кастрюлей и нечесаной головы или чтобы меня видели, когда я не умыт и не в духе?

Зинаида Федоровна в простоте сердца хочет заставить меня полюбить то, от чего я прятался всю свою жизнь. Она убеждена, что мы, как молодожены, в самом скором времени совершим путешествие, то есть она хочет неотлучно находиться при мне и в купе, и в отелях, а между тем в дороге я люблю читать и терпеть не могу разговаривать. Ты думаешь, она поймет меня? Помилуй, мы мыслим так различно!

По ее мнению, уйти от папаши и мамаши или от мужа к любимому мужчине — это верх гражданского мужества, а по-моему это — ребячество. Полюбить, сойтись с мужчиной — это значит начать новую жизнь, а по-моему это ничего не значит. Любовь и мужчина составляют главную суть ее жизни, и, быть может, в этом отношении работает в ней философия бессознательного; изволь-ка убедить ее, что любовь есть только простая потребность, как пища и одежда, что мир вовсе не погибает от того, что мужья и жены плохи, что можно быть развратником, обольстителем и в то же время гениальным и благородным человеком, и с другой стороны — можно отказываться от наслаждений любви и в то же время быть глупым, злым животным. Современный культурный человек, стоящий даже внизу, например, французский рабочий, тратит в день на обед 10 су, на вино к обеду 5 су и на женщину от 5 до 10 су, а свой ум и нервы он целиком отдает работе.

Зинаида же Федоровна отдает любви не су, а всю свою душу. Я, пожалуй, сделаю ей внушение, а она в ответ искренно завопиет, что я погубил ее, что у нее в жизни ничего больше не осталось. Вот и всё. Немного помолчали.

Такие женщины воображают, что будут любить вечно, и отдаются с пафосом. Все опыты, известные нам из повседневной жизни и занесенные на скрижали бесчисленных романов и драм, единогласно подтверждают, что всякие адюльтеры и сожительства у порядочных людей, какова бы ни была любовь вначале, не продолжаются дольше двух, а много — трех лет. Это она должна знать. А потому все эти переезды, кастрюли и надежды на вечные любовь и согласие — ничего больше, как желание одурачить себя и меня.

Она и мила, и прелестна, — кто спорит? Но она перевернула телегу моей жизни; то, что до сих пор я считал пустяком и вздором, она вынуждает меня возводить на степень серьезного вопроса, я служу идолу, которого никогда не считал богом. Она и мила, и прелестна, но почему-то теперь, когда я еду со службы домой, у меня бывает нехорошо на душе, как будто я жду, что встречу у себя дома какое-то неудобство, вроде печников, которые разобрали все печи и навалили горы кирпича. Одним словом, за любовь я отдаю уже не су, а часть своего покоя и своих нервов.

А это скверно. Я отобью у вас Зинаиду Федоровну! С полминуты Кукушкин смеялся тонким голоском и дрожал всем телом, потом проговорил: — Смотрите, я не шучу! Не извольте потом разыгрывать Отелло!

Все стали говорить о неутомимости Кукушкина в любовных делах, как он неотразим для женщин и опасен для мужей и как на том свете черти будут поджаривать его на угольях за беспутную жизнь. Он молчал и щурил глаза и, когда называли знакомых дам, грозил мизинцем — нельзя-де выдавать чужих тайн. Орлов вдруг посмотрел на часы. Гости поняли и стали собираться.

Помню, Грузин, охмелевший от вина, одевался в этот раз томительно долго. Он надел свое пальто, похожее на те капоты, какие шьют детям в небогатых семьях, поднял воротник и стал что-то длинно рассказывать; потом, видя, 160 что его не слушают, перекинул через плечо свой плед, от которого пахло детской, и с виноватым, умоляющим лицом попросил меня отыскать его шапку. Я теперь на женатом положении. Начальник добрый мой, поедем!

Погода великолепная, метелица, морозик... Честное слово, вам встряхнуться надо, а то вы не в духе, чёрт вас знает... Орлов потянулся, зевнул и посмотрел на Пекарского. Ну, ладно, поеду, — решил Орлов после некоторого колебания.

Он пошел в кабинет, а за ним поплелся Грузин, волоча за собою плед. Через минуту оба вернулись в переднюю. Пьяненький и очень довольный Грузин комкал в руке десятирублевую бумажку. Она у меня Лизочку крестила, я люблю ее, бедную.

Ах, милый человек! Адвокатиссимус, сухарь сухарем, а женщин небось любит... Наконец, уехали. Орлов дома не ночевал и вернулся на другой день к обеду.

VI У Зинаиды Федоровны пропали золотые часики, подаренные ей когда-то отцом. Эта пропажа удивила и испугала ее. Полдня она ходила по всем комнатам, растерянно оглядывая столы и окна, но часы как в воду канули. К счастью для меня, в этот раз не я помогал ей раздеваться, а Поля.

Когда хватились кошелька, то в передней его уже не оказалось. Я не крал, но мною овладело такое чувство, как будто я украл и меня поймали. У меня даже слезы выступили. Когда садились обедать, Зинаида Федоровна сказала Орлову по-французски: — У нас завелись духи.

Я сегодня потеряла в передней кошелек, а сейчас, гляжу, он лежит у меня на столе. Но духи не бескорыстно устроили такой фокус. Взяли себе за работу золотую монету и двадцать рублей. Через минуту Зинаида Федоровна уже не помнила про фокус, который устроили духи, и со смехом рассказывала, как она на прошлой неделе заказала себе почтовой бумаги, но забыла сообщить свой новый адрес, и магазин послал бумагу на старую квартиру к мужу, который должен был заплатить по счету двенадцать рублей.

И вдруг она остановила свой взгляд на Поле и пристально посмотрела на нее. При этом она покраснела и смутилась до такой степени, что заговорила о чем-то другом. Когда я принес в кабинет кофе, Орлов стоял около камина спиной к огню, а она сидела в кресле против него. Я могу назвать вам день и даже час, когда она украла у меня часы.

А кошелек? Тут не может быть никаких сомнений. Как хочешь, завтра я отпущу эту сороку на волю и пошлю Степана за своею Софьей. Та не воровка, и у нее не такой...

Завтра вы будете в другом настроении и поймете, что нельзя гнать человека только потому, что вы подозреваете его в чем-то. Обидно, Жорж, что вы мне не верите. Пусть вы правы, — сказал Орлов, оборачиваясь к огню и бросая туда папиросу, — но волноваться все-таки не следует. Вообще, признаться, я не ожидал, что мое маленькое хозяйство будет причинять вам столько серьезных забот и волнений.

Пропала золотая монета, ну, и бог с ней, возьмите у меня их хоть сотню, но менять порядок, брать с улицы новую горничную, ждать, когда она привыкнет, — все это длинно, скучно и не в моем характере. Теперешняя наша горничная, правда, толста и, быть может, имеет слабость к перчаткам и платкам, но зато она вполне прилична, дисциплинированна и не визжит, когда ее щиплет Кукушкин. Так и скажите. Это ужасно!

Я не знаю, не знаю, но я даже читала... Жорж, ты, конечно, прав, — сказала она, подходя к Орлову и меняя свой тон на ласковый и умоляющий, — в самом деле, я сегодня не в духе. Но ты пойми, я не могу иначе. Она мне противна, и я боюсь ее.

Мне тяжело ее видеть. Я вышел из кабинета и не знаю, какой ответ получил Орлов. Как бы то ни было, Поля осталась у нас. После этого Зинаида Федоровна ни за чем уже не обращалась к ней и, видимо, старалась обходиться без ее услуг; когда Поля подавала ей что-нибудь или даже только проходила мимо, звеня своим браслетом и треща юбками, то она вздрагивала.

Я думаю, что если бы Грузин или Пекарский попросили Орлова рассчитать Полю, то он сделал бы это без малейшего колебания, не утруждая себя никакими объяснениями; он был сговорчив, как все равнодушные люди. Но в отношениях своих к Зинаиде Федоровне он почему-то даже в мелочах проявлял упрямство, доходившее подчас до самодурства. Так уж я и знал: если что понравилось Зинаиде Федоровне, то наверное не понравится ему. Когда она, вернувшись из магазина, спешила похвалиться перед ним обновками, то он мельком взглядывал на них и холодно говорил, что чем больше в квартире лишних вещей, тем меньше воздуха.

Случалось, уже надевши фрак, чтобы идти куда-нибудь, и уже простившись с Зинаидою Федоровной, он вдруг из упрямства оставался дома. Мне казалось тогда, что он оставался дома для того только, чтобы чувствовать себя несчастным. Вы привыкли по вечерам не сидеть дома, и я не хочу, чтобы вы ради меня изменяли вашим привычкам. Поезжайте, пожалуйста, если не хотите, чтобы я чувствовала себя виноватой.

С видом жертвы он разваливался у себя в кабинете в кресле и, заслонив глаза рукой, брался за книгу. Но скоро книга валилась из рук, он грузно поворачивался в кресле и опять заслонял глаза, как от солнца. Теперь уж ему было досадно, что он не ушел. А я 164 соскучилась и пришла на одну минутку...

Помню, в один из вечеров она вошла так же вот нерешительно и некстати и опустилась на ковер у ног Орлова, и по ее робким, мягким движениям видно было, что она не понимала его настроения и боялась. Вы очень образованны и умны. Это у вас какая книга? Орлов ответил.

Прошло в молчании несколько минут, показавшихся мне очень длинными. Я стоял в гостиной, откуда наблюдал обоих, и боялся закашлять. Вы, пожалуй, станете смеяться и назовете это самообольщением. Видите ли, мне ужасно, ужасно хочется думать, что вы сегодня остались дома ради меня...

Можно так думать? То есть вы хотите сказать, что счастливые люди живут воображением? Да, это правда. Я люблю по вечерам сидеть в вашем кабинете и уноситься мыслями далеко, далеко...

Приятно бывает помечтать. Давайте, Жорж, мечтать вслух! Не поймешь, голова у вас болит или вы сердитесь на меня... Прошло в молчании еще несколько длинных минут.

Прожила я у вас почти месяц, но мне кажется, мы еще не начинали жить и ни о чем еще не поговорили как следует. Вы всякий раз отвечаете мне шуточками или холодно и длинно, как учитель. И в шуточках ваших что-то холодное... Отчего вы перестали говорить со мной серьезно?

Ради бога, Жорж... Но о чем?

Рассказ неизвестного человека

  • Значимые факты о святом пророке и предтече Господнем Иоанне Крестителе.
  • Помолиться Иоанну Крестителю дома
  • Библия | От Иоанна 1 (Синодальный перевод)
  • Ударение в слове января

Иоанн Креститель и его праздники

Вот уж воистину без вины виноват! Не назывался груздем, а полезай в кузов. Всю свою жизнь открещивался от роли героя, всегда терпеть не мог тургеневские романы и вдруг, словно на смех, попал в самые настоящие герои. Уверяю честным словом, что я вовсе не герой, привожу тому неопровержимые доказательства, но мне не верят. Почему не верят? Должно быть, в самом деле у меня в физиономии есть что-нибудь геройское. Через неделю после этого разговора Орлов объявил, что его опять командируют к сенатору, и в тот же день вечером уехал со своими чемоданами к Пекарскому. XI На пороге стоял старик лет шестидесяти, в длинной до земли шубе и в бобровой шапке. Сначала я подумал, что это один из ростовщиков, кредиторов Грузина, которые иногда хаживали к Орлову за мелкими получками, но когда он вошел в переднюю и распахнул шубу, я увидал густые брови и характерно сжатые губы, которые я так хорошо изучил по фотографиям, и два ряда звезд на форменном фраке.

Я узнал его: это был отец Орлова, известный государственный человек. Я ответил ему, что Георгия Иваныча нет дома. Старик крепко сжал губы и в раздумье поглядел в сторону, показывая мне свой сухой, беззубый профиль. Он оставил в передней калоши и, не снимая своей длинной, тяжелой шубы, пошел в кабинет. Тут он сел в кресло перед письменным столом и, прежде чем взяться за перо, минуты три думал о чем-то, заслонив глаза рукою, как от солнца, — точь-в-точь как это делал его сын, когда бывал не в духе. Лицо у него было грустное, задумчивое, с выражением той покорности, какую мне приходилось видеть на лицах только у людей старых и религиозных. Я стоял позади, глядел на его лысину и на ямку в затылке, и для меня было ясно, как день, что этот слабый, больной старик теперь в моих руках. Ведь во всей квартире, кроме меня и моего врага, не было ни души.

Стоило бы мне только употребить немножко физической силы, потом сорвать часы, чтобы замаскировать цели, и уйти черным ходом, и я получил бы неизмеримо больше, чем мог рассчитывать, когда поступал в лакеи. Я думал: едва ли когда представится мне более счастливый случай. Но вместо того чтобы действовать, я совершенно равнодушно посматривал то на лысину, то на мех и покойно размышлял об отношениях этого человека к своему единственному сыну и о том, что людям, избалованным богатством и властью, вероятно, не хочется умирать… — Ты давно служишь у моего сына? Он кончил писать и встал. У меня еще оставалось время. Я торопил себя и сжимал кулаки, стараясь выдавить из своей души хотя каплю прежней ненависти; я вспоминал, каким страстным, упрямым и неутомимым врагом я был еще так недавно… Но трудно зажечь спичку о рыхлый камень. Старое грустное лицо и холодный блеск звезд вызывали во мне только мелкие, дешевые и ненужные мысли о бренности всего земного, о скорой смерти… — Прощай, братец! Нельзя уже было сомневаться: во мне произошла перемена, я стал другим.

Чтобы проверить себя, я начал вспоминать, но тотчас же мне стало жутко, как будто я нечаянно заглянул в темный, сырой угол. Вспомнил я своих товарищей и знакомых, и первая мысль моя была о том, как я теперь покраснею и растеряюсь, когда встречу кого-нибудь из них. Кто же я теперь такой? О чем мне думать и что делать? Куда идти? Для чего я живу? Ничего я не понимал и ясно сознавал только одно: надо поскорее укладывать свой багаж и уходить. До посещения старика мое лакейство имело еще смысл, теперь же оно было смешно.

Слезы капали у меня в раскрытый чемодан, было нестерпимо грустно, но как хотелось жить! Я готов был обнять и вместить в свою короткую жизнь все, доступное человеку. Мне хотелось и говорить, и читать, и стучать молотом где-нибудь в большом заводе, и стоять на вахте, и пахать. Меня тянуло и на Невский, и в поле, и в море — всюду, куда хватало мое воображение. Когда вернулась Зинаида Федоровна, я бросился отворять ей и с особенною нежностью снял с нее шубу. В последний раз! Кроме старика, в этот день приходило к нам еще двое. Вечером, когда совсем уже стемнело, неожиданно пришел Грузин, чтобы взять для Орлова какие-то бумаги.

Он открыл стол, достал нужные бумаги и, свернув их в трубку, приказал мне положить в передней около его шапки, а сам пошел к Зинаиде Федоровне. Она лежала в гостиной на софе, подложив руки под голову. Прошло уже пять или шесть дней, как Орлов уехал на ревизию, и никому не было известно, когда он вернется, но она уже не посылала телеграмм и не ожидала их. Поли, которая все еще жила у нас, она как будто не замечала. Ей уже, как Орлову, из упрямства хотелось быть несчастной; она, назло себе и всему на свете, по целым дням лежала неподвижно на софе, желая себе только одного дурного и ожидая только дурное. Вероятно, она воображала себе возвращение Орлова и неизбежные ссоры с ним, потом его охлаждение, измены, потом, как они разойдутся, и эти мучительные мысли доставляли ей, быть может, удовольствие. Но что бы она сказала, если бы вдруг узнала настоящую правду? А Жоржинька-то уехал, — солгал он.

Он со вздохом сел и нежно погладил ее по руке. Сегодня у Биршовых день рождения их Кати. Славная девочка! Я подал ему стакан чаю и графинчик с коньяком. Он медленно, с видимою неохотой выпил чай и, возвращая мне стакан, спросил робко: — А нет ли у вас, дружок, чего-нибудь… закусить? Я еще не обедал. У нас ничего не было. Я сходил в ресторан и принес ему обыкновенный рублевый обед.

Бедняжка, у нее золотушка! Ах, дети, дети! Жоржиньке непонятно это чувство. Он еще выпил.

Андрея и св. Георгия первой степени кавалер, и проч. Пушкин А. Владимира, Станислава с мечами, почётного легиона, бельгийским и папскими орденами, ввиду того, что католические миссии принадлежали к этим национальностям. Толстой Л. Том второй В продолжение последней десятилетней своей службы, в 1845 году, Загоскин был пожалован кавалером ордена св. Станислава 1-й степени, а в 1851-м — кавалером ордена св. Аксаков С. Том первый Приношение Тулузова было принято в Петербурге; жертвователь был награжден орденом Владимира четвертой степени. Писемский А. Гончаров И. Два генерала и кавалеры разных орденов… Лажечников И. Лажечников И. Том 1 Иностранные шуты, Лакоста и Педрилло, отличены какими-то значками в петлице, под именем ордена Бенедетто, собственно для них учрежденного. Герцен А. Чехов А.

Елисавета была первая свидетельница того, что Мария есть матерь Божия. Вот тогда-то образованная Мария и сказала: «величит душа моя Господа, и возрадовался дух мой о Боге, Спасителе моем, что призрел Он на смирение рабы Своей; ибо отныне будут ублажать меня все роды». Так и те, которые увлекаются словом Божиим, также получают от Господа просимое и от радости прославляют Господа. Далее читаем: «величит душа моя, что сотворил мне величие Сильный, и свято имя Его; и милость Его в роды родов, к боящимся Его; явил силу мышцы своей; разсеял надменных помышлениями сердца их». Алчущих исполнил благ, а богатящихся отпустил ни с чем; воспринял Израиля, отрока Своего, воспомянув милость, как говорил отцам нашим, к Аврааму и семени его до века». Матерь Божия была яко бы бедная и обиженная, но Господь обогатил ее, а богатых отпустил ни с чем. Так и ныне бывает: гордые богатые делаются бедными и больными, а бедные делаются по вере богатыми и сильными. И Елисавета и Мария сначала сомневались в Писании и говорили: «да неужели на нас исполнится Писание? Но когда Ангел возвестил радостную весть Марии, а Мария — Елисавете, тогда у них укрепилась вера в Писании. Но как может исполниться на нас Писание, если мы не беседуем о нем. Наши беседы, противоположны беседам Марии с Елисаветой. Далее читаем: «Пребыла же Мария с Елисаветою около трех месяцев и возвратилась в дом свой». Мария читала книгу пророка Исаии и ангел ей говорил, но ей казалось, что этого ей еще недостаточно, и потому она поспешно пошла к своей родственнице Елисавете, беседовала с ней три месяца и возвратилась в дом свой. Кто что любит, тот таких и собеседников или собеседниц себе ищет. Кто любит разврат, тот ищет и развратных собеседников или собеседниц и пребывает с ними более, чем три месяца; а иные даже и совсем не возвращаются в дом свой. Это можно сказать иными словами: кто примет пьяницу и будет беседовать с ним, тот получит награду пьяницы, т. Всякая награда зависит от того, каких собеседников мы принимаем. И все поют: «Честнейшую херувим и славнейшую без сравнения серафим, без истления Бога Слова родшую, сущую Богородицу тя величаем. Величит душа моя Господа и возрадовался дух мой о Бозе Спасе моем» и т. После пения «Братец» говорит: — Из нынешняго Евангелия мы видим, что ангел Гавриил принес радостную весть деве Марии, сказав, что из нея произойдет Спаситель мира. Тогда ангел возвестил радостную весть деве Марии, а теперь возвещают нам радостную весть пророки, Христос и апостолы через Писание. И если тогда ангел укрепил веру в деве Марии, то и ныне Христос укрепляет веру в тех, которые принимают Его слово. Известно, что Христос, умирая на кресте, поручил ее Иоанну Богослову, сказав ему: «се, мать твоя», а ей «се, сын твой». И вот он пишет ей: «Старец — избранной госпоже и детям ея, которых я люблю по истине, и не только я, но и все познавшие истину, ради истины, которая пребывает в нас и будет с нами в век». Иоанн Богослов всегда возвышал матерь Божию и потому называет ее здесь госпожею, а в своем Откровении называет ее иначе, но об этом я поговорю после. А под детьми этой госпожи можно разуметь апостолов, потому что, если Христос, умирая на кресте, назвал Иоанна Богослова сыном своей матери, то можно думать, что и все апостолы считались ея духовными детьми. Далее читаем: — «Я весьма обрадовался, что нашел из детей твоих ходящих в истине, как мы получили заповедь от Отца». И ныне прошу тебя, госпожа, не как новую заповедь предписывая тебе, но ту, которую имеем от начала, чтобы мы любили друг друга. Любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его. Это — та заповедь, которую вы слышали от начала, чтобы поступали по ней. Ибо многие обольстители вошли в мир, не исповедующие Иисуса Христа, пришедшаго во плоти: такой человек есть обольститель и антихрист». Антихрист — это противник Христа. Если мы называемся христианами, а не говорим о Христе, то и нас Иоанн Богослов называет антихристами. Далее Иоанн Богослов говорит: «Наблюдайте за собою, чтобы нам не потерять того, над чем мы трудились, но чтобы получить полную награду, кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его; ибо приветствующий его участвует в злых делах его». Дева Мария, любила Писание и потому пошла на беседу к Елисавете, которая тоже любила Писание, и беседой с Елисаветой укрепила свою веру. Так и те, которые еще не имеют крепкой веры, должны ходить на беседу к тем, которые говорят о слове Божием и имеют крепкую веру. А если мы будем иметь крепкую веру, то по вере мы будем и горы переставлять, тем более человеков из пьяных в трезвых. Если кто будет приветствовать злого человека, то он будет участвовать в злых делах его и сам будет такой же злой, как и он. Далее Иоанн Богослов пишет: «Многое имею писать вам, но не хочу на бумаге чернилами; а надеюсь придти к вам и говорить устами к устам, чтобы радость наша была полна». И его слово пребывает даже в устах наших. Обещал Иоанн Богослов прийти поговорить с нами и он исполни это. И он никогда не переставал говорить с верующими. И все поют: «Отверзу уста моя». После пения «Братец» говорит: — Вот я напомнил вам послание Иоанна Богослова к избранной госпоже. Хотя она безболезненно рождала Христа, но кричала от боли сердца своего, когда искали убить Христа — младенца. Большой красный дракон — это царь Ирод, а семь голов — это его приближенные. И по сие время хозяин города называется городским головою. Семь диадим — это семь приближенных головы. Десять рогов — это десять царей. Все они были направлены против жены с младенцем. Далее читаем: «Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю». Хвост — это льстивое учение. Оно увлекло третью часть небесных звезд, т.

Премия вручается в номинации «За значительный вклад в развитие русской литературы». Очевидно, что любая литературная форма, сколь бы совершенна она ни была, без нравственного наполнения остается пустой и бесплодной.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий